Тревожные будни на золотом Удерее
Леонид Киселев
Леонид Киселев
Ограбили золотоскупку.
Мирное, предвоенное время в сердце Удерейского клондайка, на прииске Центральном, было спокойным, жизнь приискателей протекала размеренно, была пронизана единственным их делом – добычей золота. Добыча золота – дело обширное. Всех золотодобытчиков, живших на прииске Центральном, можно было распределить на три группы. Первую группу составляли старатели – одиночки, которые в деревянном лотке за день намывали золота не больше спичечной головки. Во вторую группу входили старатели, объединенные в бригаду по 5 –7 человек. На железных баксах –желобах за день они могли добыть золота десять – двадцать спичечных головок. Старатели первых двух групп относились к так называемому частному золотому промыселу. А был еще и государственный золотой промысел – дражный, основу которого составляли золотодобытчики, входившие в третью группу. Бригада дражников механизированным способом, драгой, за сутки намывала 2 – 3 килограмма золота. Однако на прииске жили и люди, не занимавшиеся золотым промыслом, но они были связаны с золотопромышленными делами разными путями. И всех людей, живущих на золотом прииске, называли приискателями. Равно, как людей, живущих на селе, называют селянами, в городе – горожанами. И любые события, внезапно возникавшие на прииске, приискатели воспринимали как тревожные. В год начала войны с Германией на золотоносной речке Удерей произошло событие, которое сильно тряхануло приискателей. Поселок Южно – Енисейский, занимавший территорию прииска Центрального, растянулся вдоль правобережного Удерейского хребта. На его южной, тихой окраине, прибоченившись к подножию горы Зеленой, расположились избушки, в них жили семьи Ковальчуков, Поздеевых и Максимовых. Каждая из этих семей в силу своих возможностей буднично занималась посильным, полезным трудом. Но главное, живя на виду у всех удерейцев мирно, они никому ничем не досаждали. В самой крайней деревянной избушке, почерневшей от ветра, дождей и солнца, жила бабка Ковальчушка с сыном Степаном. Среди соседей она была самой старшей, ей было лет шестьдесят, не меньше. Однако возраст не был помехой, и она все лето на своем огороде, словно неистощимый муравей, выращивала картофель и овощи. Бабка Ковальчушка широкоплечая и сухопарая, с обветренным смуглым лицом, напоминавшим по цвету бронзовый горшок, часто появлялась в приисковом магазине и, стоя в очереди за хлебом, с нескрываемой гордостью и любовью говорила о своем единственном сыне, смешивая русские и украинские слова: «Мой Степан, хиба, работает кузнецом в кузне, справно выполняет производственный план». Рядом, в другой глинобитной, побеленной и уютной избушке, жили марийцы Поздеевы, мать и сын Андрей, которому едва перевалило за двадцать лет. Поздеев, низкорослый и тощий, с веснушчатым лицом, несмотря на молодой возраст, слыл таежным охотником на белку и соболя, он словно вписался в Удерейскую тайгу и днями пропадал в ней, блуждая по ее глуши в поисках охотничьей добычи, и редко появлялся в поселке. Чуть ниже избушки Поздеевых, в добротном деревянном домике, жила семья Максимовых. Главе семьи Анатолию Ильичу Максимову уже было за пятьдесят с хвостиком, он был похожим на колобок, катившийся по тропе, работал охранником в золотоприисковом управлении. И после очередного дежурства, чтобы добраться до своего дома, надо было пройти через весь приисковый поселок. Поэтому его все видели и все знали. Семья Максимовых по тем временам была необычная. Старшая дочь Мария по комсомольской мобилизации находилась в Норильске, участвуя в строительстве грандиозного северного горнометаллургического комбината. Однажды, побывав на прииске в отпуске, Мария, огорченная неудачным участием в стройке комбината, бросила в сердцах, что Норильский комбинат строят не только они, комсомольцы, но и заключенные лагерей. И заключенных, как она сказала, на стройке во много раз больше, нежели их, обманутых комсомольцев. Неудачу Марии компенсировал брат Афанасий, работавший директором совхоза «Решающий» на Ангаре, который обеспечивал поставку мясо – молочной и овощной продукции на прииск Центральный. А младшие мальчишки Аркашка и Николка помогали родителям по домашнему хозяйству, часто бегая на речку Удерей на рыбалку, в русле которой имелось не только золото, но и водилась рыба. Вот так, в будничных делах и заботах и жили приискатели на южной окраине прииска Центрального, пока не появились соседи, которые не только нарушили их размеренную жизнь, но и создали тревожную ситуацию для всего приискового поселка. Ниже упомянутых избушек, под крутым бугром, на углу картофельного огорода, у кромки дороги, проходившей по правому берегу Удерея, одиноко стояла еще одна хибарка, привлекавшая внимание тем, что была собрана из половинчатых бревен, покрытая с верху в одну сторону покатой крышей. Избушка долго пустовала, но летом 1941 года в ней неожиданно поселилась семья Куракиных – муж, жена и девочка подросток. По возрасту, Куракины едва перешагнули третий десяток, оба маленькие и худые, их лица выражали испуг, они были похожи на тех, кого на прииске называли хлюпиками. В отличие от своих соседей Куракины не занимались, какой – то определенной работой, и на что жили, трудно сказать. Однако делали вид, что старательски промышляют золото. В летнюю пору, пока стояло тепло, муж и жена Куракины, оставив дочку в избушке, куда – то уходили на весь день. Жители соседнего околотка сказывали, что видели их несколько раз в ключике, вытекавшем из – под крутой горы, на которой в сосняке стояло приисковое зимовье. Там, в медном тазике, заменявшем им старательский деревянный лоток, они промывали песок. Фартило им на «царя металлов», или нет, никто не знал, а в приисковой кассе они не появлялись, чтобы сдать добытое золото, магазин золотоскупку не посещали, где старатели обычно, что – то покупали на «золотые» боны. Золотоскупка была тем местом, где можно было определить истинного старателя. Накануне войны золотоскупка находилась через стенку в центральном магазине. Магазин золотоскупкой называли потому, что торговля в нем велась только на боны, которые старатели выгодно обменивали на сданное золото в приисковую кассу. Один бон стоил в десять раз дороже рубля. Накануне войны в золотоскупке на боны можно было купить копченую колбасу и канадскую муку крупчатку, сладкую халву и ароматные папиросы «Казбек», добротную обувь и американское изящное кожаное пальто – реглан. Осенью первого года войны, по какой – то причине золотоскупку перенесли из центрального магазина в длинный барак, где торговали хлебом. Теперь в нем открыли еще и галантерейный прилавок, с которого стали продавать и ювелирные изделия. Этот магазин стоял посредине бугра, был бойким, людным местом, тем пятачком, куда стекались пути – дорожки со всех углов прииска, где встречались приискатели, перебрасываясь между собой парой слов о житье – бытье. Магазин, торговавший теперь и хлебом и ювелирной невидалью, стал, словно магнит притягивать к себе приискателей. Купив в магазине хлеба, они задерживались у незадачливого прилавка, разглядывая лежавшие под стеклом сверкавшие ювелирные украшения.
Далее - http://www.proza.ru/2010/11/28/1158